Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot]
— Как он? — спросила Ева.
— Думаю, все будет в порядке.
Сьюзен повторила диагноз врача, и Ева как будто успокоилась.
— Я так рада. Мистер Мерс такой хороший человек… Ничего подобного у меня никогда раньше не случалось. А Флойда Перкинсу Джиллеспи пришлось запереть в вытрезвителе. Хотя он вроде бы и не пьян. Просто как-то не в себе.
Сьюзен покачала головой:
— Это на Флойда совсем не похоже.
На минуту наступило неловкое молчание.
— Бен — славный парень, — сказал Хорек и погладил руку Сьюзен. — Недели не пройдет, как он встанет. Вот увидите…
— Я уверена, — согласилась Сьюзен и сжала его руку. — Ева, скажите, отец Кэллахен — это священник из Сент-Эндрю?
— Да, а почему вы…
— Так… любопытно. Послушайте, спасибо вам обоим, что пришли. Если бы вы смогли заглянуть завтра…
— Решено, — отозвался Хорек. — Правда, Ева? — он обнял ее одной рукой за талию. Это требовало немалой длины руки, но он справился.
— Конечно, приедем.
Втроем они вернулись с Джерусалемз Лот.
* * *Мэтт не закричал по обыкновению «Входите!» в ответ на ее стук. Вместо этого из-за двери раздалось тихое и нерешительное: «Кто там?».
— Сюзи Нортон, мистер Берк.
Он открыл дверь, и девушка ощутила самое настоящее потрясение, увидев, как изменился Берк. Он выглядел постаревшим и измученным. В следующую минуту она заметила, что у него на шее висит тяжелое золотое распятие. Оно так странно выглядело на потертой фланелевой рубашке, что Сьюзен чуть не засмеялась — но удержалась от смеха.
— Заходи. Где Бен?
Она все рассказала, и его лицо вытянулось:
— Так Флойд Тиббитс решил разыграть оскорбленного возлюбленного? На редкость некстати… Майка Райсона сегодня привезли из Портленда к Формену. И наша поездка в Марстен Хауз, видимо, откладывается…
— Какая поездка? Причем здесь Майк?
— Хочешь кофе? — спросил он машинально.
— Нет, я хочу выяснить, что происходит. Бен сказал, вы знаете. И я хочу, чтобы вы мне объяснили.
— Это легко сказать, — произнес он. Легко Бену сказать. Сделать труднее. Но я попробую.
— Итак?
Он поднял руку:
— Сначала вот что, Сьюзен. Вы с матерью заглядывали как-то в новый магазин.
— Да, конечно. Ну и что? — удивилась Сьюзен.
— Можешь ты рассказать мне об этом месте? И, что еще важнее — о хозяине?
— О мистере Стрэйкере?
— Да.
— Ну, он совершенно очаровательный. У него просто придворные манеры. Он сделал Глэдис Мэйберри комплимент по поводу ее платья, и она покраснела, как школьница. Он расспросил миссис Боддин о ее перевязанной руке — она обожглась — и дал ей рецепт какой-то мази. Сам написал. А когда вошла Мэйбл… — Сьюзен рассмеялась.
— Да?
— Он предложил ей кресло. Да какое! Настоящий трон. Красного дерева. Сам притащил из другой комнаты, улыбаясь и болтая с прочими дамами. Но оно, должно быть, весило не меньше трехсот фунтов. Он водрузил это кресло посреди комнаты и подвел к нему Мэйбл. Под руку, представляете? А она хихикала. Видели бы вы, как она хихикает! И он подавал кофе. Очень крепкий и очень хороший.
— Стрэйкер тебе понравился? — Мэтт внимательно наблюдал за ней.
— Это все относится к делу?
— Может быть, да.
— Хорошо. Вот вам женская точка зрения. И да — и нет. Пожалуй, я к нему чувствовала легкое сексуальное влечение. Пожилой человек с очаровательными манерами. О таком сразу скажешь, что он умеет заказывать французские блюда и знает, к чему подходит какое вино — да не просто, красное или белое, а какого урожая и какого виноградника. Таких людей тут не бывало — это уж точно. Но ничего женоподобного в нем нет. Ловкий, как танцор. И, конечно, есть что-то привлекательное в человеке, который так откровенно лыс. — Сьюзен немного смущенно засмеялась, задавая себе вопрос, не наговорила ли она лишнего.
— Это — отчего «да». Теперь — отчего «нет»?
Сьюзен пожала плечами:
— Это труднее. Я думаю… я думаю, что почувствовала в нем какое-то скрытое презрение. Цинизм. Словно он играл какую-то роль, дурачил нас. Потом — налет снисходительности. — Она подняла неуверенный взгляд. — И мне почудилось в нем что-то жестокое. Не знаю, почему.
— Кто-нибудь что-нибудь купил?
— Ничего серьезного, но его это, кажется, не огорчило. Мама купила югославскую полочку, а миссис Петри — раздвижной столик, но, по-моему, это и все. Он не расстроился. Все просил рассказать своим друзьям и заходить, не стесняясь. Этакое старосветское очарование.
— И как, по-твоему, люди были очарованы?
— В основном — да. — Сьюзен мысленно сопоставила энтузиазм своей матери по поводу Р. Т. Стрэйкера с ее устойчивой нелюбовью к Бену.
— Партнера его ты не видела?
— Мистера Барлоу? Нет, он в Нью-Йорке, что-то покупает.
— В самом деле? — Мэтт спрашивал скорее сам себя, чем Сьюзен. — Этот ускользающий мистер Барлоу!
— Мистер Берк, может быть, вы лучше объясните мне, что все это значит?
От тяжело вздохнул:
— Вероятно, я должен попробовать. Все, что ты мне сейчас рассказала, настораживает. Очень настораживает. Все так хорошо сходится…
— Да что же это, наконец?
— Я должен начать с того, как встретил Майка Райсона у Делла вчера вечером… мне кажется, что это было сто лет назад.
* * *К тому времени, как он закончил, часы показывали двадцать минут девятого.
— Кажется, все, — подвел итог Мэтт. — А теперь не притвориться ли мне Наполеоном? Или рассказать тебе о моих астральных встречах с Тулуз-Лотреком?
— Не говорите глупостей, — отозвалась Сьюзен. — Что-то происходит, конечно, но только не то, что вы думаете. Сами знаете.
— Знал до этой ночи.
— Если не кто-то другой, так, может быть, Майк сам это сделал. Больной, в бреду… — Сюзи сама почувствовала, насколько неубедительно звучат ее слова, однако не отступала. — А может, вы заснули, и вам все приснилось.
Он устало пожал плечами:
— Как можно защищать утверждения, которые не может принять всерьез ни один разумный человек? Я слышал то, что слышал. Я не спал. И вот, что меня пугает… сильно пугает. Все пишут, что вампир не может просто войти к человеку в дом и сосать его кровь. Майк Райсон ночью приглашал Дэнни Глика. И я сам пригласил Майка!
— Мэтт, Бен рассказывал вам о своей новой книге?
Он теребил в руках трубку, но не зажигал ее.
— В общих чертах. Только то, что она связана с Марстен Хаузом.
— Он говорил вам, что пережил в Марстен Хаузе в детстве?
— В Марстен Хаузе, в доме? Нет.
— Это было что-то вроде вступительных клубных испытаний…
